«Мы возвращаемся к реальным ИТ»

— Максим Васильевич, расскажите, какое же, все-таки, место в этом антикризисном списке занимают ИТ-подразделения? На каком этапе они попадают, так сказать, «под раздачу»? И есть ли здесь какие-то закономерности, например, связанные со спецификой отрасли? Скажем, одинаково ли ощущают на себе кризисные явления ИТ-директора в финансовом секторе рынка и в промышленности?

— Во-первых, давайте сразу же отметим, что ИТ-служба — это точно такое же сервисное подразделение, как и любое другое: бухгалтерия, юристы и пр. Поэтому, говорить о каких-то особых нюансах кризисного менеджмента в сфере ИТ и не затронуть при этом общие, стандартные ситуации, мы не сможем. Если же указывать, когда мы «попали под раздачу», то я отвечу так: как и все, то есть, сразу. Как только у руководителей компаний появилась мысль о сокращении бюджета, введении каких-либо дополнительных антикризисных мер (остановка и замораживание проектов, инновационных программ), тут же занялись ИТ-сектором. То, что бюджеты ИТ-подразделений в последнее время были очень большими — это правда. Равно, как и то, что рынок труда был очень дорогим. И здесь, сравнивая финансовый рынок и промышленный, можно отметить следующий момент. Финансовый рынок сегодня настолько сильно зависит от ИТ, что сокращения в сфере информационных технологий могут привести к остановке бизнеса. В промышленности же, или например, в транспортной логистике, эта зависимость чувствуется в меньшей степени, поэтому здесь можно поискать какие-то пути сокращения без значительных потерь для бизнеса.

Понятно, что мы сразу должны разделить проблему на две части: есть проекты развития — именно они сегодня во многих компаниях заморожены, поскольку без них можно прожить; и есть, как говорил Терри Уайт, поддержка «крутящегося момента» компании (покупка картриджей, оплата связи, Интернета и пр.), то есть, операционные расходы, которые нельзя просто так сократить. И задача ИТ-директора найти другие способы эффективного управления этими издержками — вот в чем я вижу определенные нюансы нашей работы во время кризиса.

В промышленности, дистрибуции и логистике операционные затраты имеют меньший вес нежели в финансовом и телекоммуникационном бизнесе, а значит и бороться с издержками проще, так как практически нету «жирка». Скажем, в нашем Клубе есть много крупных заводов: ИТ-директора этих компаний и главные инженеры утверждают, что их затраты на ИТ в кризис значительно не уменьшились. Но от этого задача более эффективного использования ИТ с них не снимается.

— Понятно, что любой кризис, тем более, такой масштабный не обходится без сокращения штатов. Каким образом вычисляется «слабое звено»? Чем руководствуется ИТ-директор, определяя списки на увольнение? Профессиональные качества, занимаемая должность, готовность к новым условиям работы, корпоративная лояльность — что именно принимается в расчет в первую очередь?

— Что касается людей, то здесь приходится признать, что многие компании успели накопить «жирок», который сейчас приходилось убирать. Тем не менее, когда ИТ-директор получает указание сократить, например, 20% персонала, то первое, что он оценивает: хватает ли ему сотрудников сейчас? Дело в том, что наш рынок до недавнего времени был насыщен слишком дорогими кадрами. Я знаю по опыту очень многих коллег, что ИТ-службы у них испытывали недостаток людских ресурсов из-за невозможности приобретать дорогих специалистов. Как в таких условиях сокращаться? Это и тяжело, и, зачастую, просто невозможно. Поэтому начинается переоценка людей: многих просто выводят за штат — это позволяет сохранять ресурсную емкость, уменьшая фонд оплаты труда. Многие переводят сотрудников, например, программистов на надомную работу — в этом случае не надо платить за содержание рабочих мест (арендную плату и т.д.). Еще раз заметим, что и аутстаффинг, и перевод на надомную работу не снижает людской ресурс ИТ-отдела — он остается прежним, но при этом сокращение издержек ИТ-службы происходит.

Однако вернемся к оценке. Прежде всего, мы оцениваем тех людей, которые являются ключевыми специалистами. Во многих компаниях сегодня используется стандартная классификация персонала — A, B, C. Класс А — это ключевые специалисты; класс В — это «рабочие лошадки», этакие середнячки; класс С — это «трутни», которые занимаются некоторыми второстепенными направлениями, например, поддержкой веб-сайта компании. Чаще всего работник класса С занят поддержкой тех сервисов, которые не очень сильно влияют на бизнес, и которые вы можете отдать на аутсорсинг за относительно небольшую сумму денег. Понятно, что в первую очередь мы избавляемся от этих «трутней». Разумеется, остальным сотрудникам становится работать тяжелее, поскольку на них перераспределяется нагрузка.

В этой ситуации главная задача ИТ-директора — показать руководству компании, как эта нагрузка будет перераспределяться в ИТ-службе, какие риски здесь будут возникать, с точки зрения сопровождения ИТ-сервисов. Кроме того, перераспределяя нагрузку, мы теряем лояльность оставшихся ИТ-сотрудников. К тому же, приходится распределять нагрузку таким образом, что часто на ИТ-специалиста навешиваются те задачи, в которых он не является профессионалом, ведь, невозможно быть абсолютным универсалом. Так что к вопросу оценки персонала нужно подходить очень грамотно. Возможно, потребуется проведение дополнительной аттестации. Я знаю, что многие ИТ-директора в период кризиса проводили такую неофициальную переаттестацию своих сотрудников, чтобы найти тех, кого можно безболезненно сократить, или вывести за штат.

— Как руководство предприятий относится к нуждам ИТ-подразделений в период кризиса? Прислушиваются ли к тем решениям, которые предлагают ИТ-директора?

— К сожалению, в эти трудные для компаний времена к ИТ-директорам руководство предприятий, как правило, не прислушивается. ИТ-директор в сегодняшней ситуации — это «уровень розетки», потому что, как говорится, «не до него». Руководство компаний занято другими проблемами: где найти кредит, как справится с перепроизводством, как не затаривать склады…

Вместе с тем, мы сегодня возвращаемся не просто к реальной экономике, но и к реальным ИТ-сервисам, которые приносят действительную прибыль компании. Сейчас идет новый виток, когда люди начинают оценивать стоимость информационных технологий, и меня это не может не радовать. Нас начинают ценить, понимая, что мы можем с помощью автоматизированной системы компенсировать сокращение других ресурсов, которые управляют производственными процессами. Я бы сказал, что мы возвращается в 1994 год, когда сокращали штаты бухгалтеров, внедряя первые автоматизированные системы расчета зарплат. Еще раз повторю, что мы возвращаемся сегодня к реальным ИТ, о которых мы забыли со временем, заплыв «жирком» новомодных систем. Уже есть примеры того, что сейчас многие даже переходят на 1С, и никто не хочет ничего слышать про новинки и дорогостоящие западные продукты.

ИТ-директорам, сейчас необходимо стараться максимально эффективно организовывать работу своих служб, чтобы как можно качественнее осуществлять свою деятельность. И если приходить к руководству предприятия, то не с предложением внедрять что-то новое, а с вопросом: «Чем я могу вам помочь?» Например, компания сокращает 15 филиалов — тогда я предлагаю внедрить автоматизированную систему, которая позволит обеспечить дистанционное обслуживание клиентов в тех регионах, откуда уходят наши филиалы. Ведь, это будет правильное решение: сохранить присутствие компании в регионах, хотя физически она оттуда уходит. Бизнес к этому прислушивается. Мы получаем не «ИТ ради ИТ», а ИТ для нужд бизнеса.

Что происходит в период кризисного управления с планами развития ИТ-подразделений? Сохраняются они в прежнем виде, консервируются «до лучших времен» или же трансформируются, принимая в соображение новые условия ведения бизнеса?

— Те проекты, которые уже были начаты, на которые уже были выделены деньги, не все заморожены. Тем более что многие из них обеспечивали реальное повышение эффективности работы компании, а в условиях кризиса это стало еще важнее. Такие ИТ-проекты, пусть и после неоднократных пересмотров, были продолжены.

Если же говорить о замороженных проектах, то они чаще всего были связаны с какими-то расширениями, кастомизацией. Например, построение резервного ЦОД — это больная тема для каждого ИТ-директора. Понятно, что каждому хочется иметь второй сервер, резервный канал и т.д. В условиях кризиса такие проекты, конечно же, заморозились у множества компаний до того времени, когда снова появиться возможность инвестировать такие решения. А поскольку сложности на кредитном рынке сейчас очень большие, особенно у малого и среднего бизнеса, то проектная деятельность, я думаю, будет сейчас «сходить на нет».

Зато сейчас расцветет российский аутсорсинг, как более дешевый консалтинг. Я думаю, что сейчас мы будем ориентироваться на российских вендоров и ИТ-консультантов.

— Внедрение автоматизированных информационных систем естественным образом позволяет экономить предприятию на количестве требуемого персонала. Однако любая автоматизация, уже сама по себе, предполагает большие капиталовложения. Готовы ли ИТ-директора отстаивать дорогостоящие проекты, которые только в перспективе принесут значительную экономию, или же сейчас побеждает принцип: «сто китайцев посчитают за один компьютер»?

— Видите ли, если крупные компании и финансовые институты понимают, что для получения прибыли необходимы соответствующие вложения в автоматизированные системы, то среднему бизнесу это понимание дается пока с большим трудом. Зачастую собственники небольших компаний не понимают, что, вложив 10 тыс. долларов сегодня, они уже завтра сэкономят 20 и даже 30 тыс. К сожалению, в ИТ-проектах мало кто считал, да и сейчас еще мало кто считает возврат инвестиций. Это делают только крупные компании, которые защищают свои бюджеты в кредитных организациях. Сейчас, наконец, финансовый аспект становиться основным фактором принятия решений в ИТ, и это радует. Мне кажется, что сейчас ИТ-директор должен в большей степени стать экономистом и бизнесменом.

— Изменения, происходящие на валютном рынке, так или иначе, затрагивают все секторы российской экономики, связанные с закупкой импортного оборудования. В какой степени это уже коснулось ИТ-подразделения, и каков Ваш прогноз на будущее? Может ли новая ситуация дать какой-то шанс отечественным производителям сетевого оборудования? Что произойдет в сфере ПО? Активизирует ли кризис предложение со стороны отечественных программистов?

— Сложно строить прогнозы, потому что не совсем понятно, как в условиях существующей экономики будет вести себя и государство, и предприятия. Но, так или иначе, государство будет помогать российским производителям и НИОКР — будут вливаться деньги и финансироваться все российские проекты. Причем не только «нанотехнологии», но и те реальные ниши, которые связаны с сетевым оборудованием, с разработкой ПО и т.д. Расширится наш рынок ИТ-услуг и ИТ-вендоров. Но мы должны понимать, что в России сейчас недостаточное предложение по качественному оборудованию, в том числе и по качественному ПО. К сожалению, я могу привести лишь две-три компании, которые достигли мирового уровня качества: 1С, ABBYY, Kaspersky.

Что же касается железа, то отечественные решения можно найти в секторе безопасности и телекоммуникационных услуг. Однако себестоимость их пока еще достаточно высока, по отношению к западным решениям, которые давно уже запущены в массовое производство. Я думаю, что без уменьшения государством таможенных пошлин в ИТ-индустрии, рынок со временем будет сам себя съедать. Например, если у компании было закуплено импортное оборудование, то вряд ли кто-то согласится приобретать на смену ему отечественное. Люди будут стараться выдерживать одну линейку, а на данный момент она на 80-9 0% состоит из импортного оборудования и ПО.

Касательно программистов могу сказать что, на сегодняшний день они не очень востребованы, поскольку компании нацелены на покупку «коробки», а не на разработку специализированного софта. Я думаю, что рынок программистов сейчас будет и дальше проседать — это будет выражаться и в снижении зарплат, и в оттоке людей, желающих учиться на программистов. Все будут присоединяться к готовым продуктам, возможно, к открытому коду, который, я считаю, должен сейчас набирать обороты. Вполне возможно, что сейчас будут востребованы разработчики под продукты Open source.

— Как Вы оцениваете возможность возобновления практики «утечки мозгов»? Грозит ли это рынку рабочей силы в секторе ИТ? Может ли российский рынок потерять свою привлекательность для квалифицированных специалистов высшего звена?

— Рынок падает одновременно везде. По моим наблюдениям, ИТ-специалисты в российских компаниях сокращаются даже не так сильно, как в западных. Однако работодатели пока не готовы предложить специалистам высшего звена даже минимальный уровень от того, что они сейчас получают на Западе. К сожалению, в этом плане мы пока не готовы конкурировать. Дело в том, что еще до кризиса развитие ИТ-сектора Индии, Китая, Польши осуществлялось с хорошей поддержкой государства, у них уже есть готовые технопарки и/или сформированные потребности рынка. Я думаю, что там пока более выгодная экономическая ситуация для работы ИТ-специалистов, нежели у нас.

— Какова сейчас ситуация с молодыми кадрами? Готовы ли ИТ-директора воспользоваться кризисной ситуацией для обновления коллектива, или же в этом нет надобности? Каков вообще возрастной состав ИТ-подразделений? Кто сегодня составляет костяк квалифицированных кадров в ИТ-отделах российских предприятий?

— Конечно же, мы хотим обновлять состав — «свежая кровь» более мотивирована и может принести новые решения. Но в условиях повсеместного сокращения, любое подобное предложение руководству компании будет отклонено. Исключением будут только случаи открытия новых направлений бизнеса и запуска новых ИТ-сервисов. Еще в середине прошлого года много говорили о совместных программах с высшими учебными заведениями по привлечению специалистов. Они дешевле, они располагают знаниями и имеют огромный потенциал в профессиональном развитии. Сейчас же это отошло на «второй план».

Что касается возрастного состава ИТ-подразделений на северо-западе России, то сейчас это, примерно, 30-35 лет. Понятно, что обновлять его нет необходимости.

В части инженерного состава (системные инженеры и др.) возрастной уровень чуть старше — до 40 лет. Дело в том, что там молодые специалисты не подходят, просто по уровню компетентности. Готова ли наша молодежь пять-десять лет расти? Я думаю, нет. Они ищут более легкие пути развития, а именно выбирают карьерный рост. Обратите внимание, их интересует карьерный рост, а не профессиональный. Возможно, скоро появится сегмент молодых руководителей компаний — это уже началось еще в прошлом году. Сейчас некоторые предприятия нанимают на должность руководителя ИТ-службы молодых ребят 27 лет. Какой уровень опыта у таких людей? Практически, никакого. Но их берут, потому что такой специалист дешевле, гибче, из него можно «слепить» то, что требуется руководителю предприятия. Конечно, это касается только малого и среднего бизнеса — в крупных компаниях возрастной ценз намного выше, средний возраст там около 40 лет. Это связано с тем, что у них эксплуатируются более сложные системы, требующие большей квалификации.

Что же касается квалифицированных специалистов ИТ-служб класса А, то сегодня костяк их составляют представители старой школы программирования, системного администрирования, проектного менеджмента. Именно то образование, которое было раньше, и создает класс «ключевых специалистов» в зрелых, с точки зрения ИТ, компаниях.

— Если попытаться дать общую оценку кризису, то, на Ваш взгляд, какие настроения сейчас преобладают в директорском корпусе: «пришло время рискованных, энергичных, новых решений», или же «мы должны пересидеть в окопе эти тяжелые времена, главное сейчас — это сохранить то, что есть»?

— Пока ситуация в экономике не получила определенности, руководители компаний предпочитают тактику выжидания. Сейчас наступило время анализа, «работы над ошибками», поиска эффективных решений. Сейчас не то время, когда стоит предпринимать что-то рискованное.

Судя по тому, что я вижу у нас в Клубе, где насчитывается более 300 человек, компании выделяют деньги на проекты, но в меньшей степени это связано с тем развитием, которое было до кризиса, а в большей степени с повышением качества и эффективности существующих ИТ-сервисов.

— И последний вопрос, как говорится, на засыпку. По Вашим личным ощущениям, когда мы достигнем дна кризиса и как мы это почувствуем?

— Мне кажется, что нет понятия «дна кризиса», а есть «поворотный пункт», и мы уже повернули, мы уже двигаемся, может быть, не так быстро, как хотелось бы и не так успешно. Я думаю, что тот, кто переживет кризис, сохранив ресурсы, сможет достичь даже больших успехов, чем это было возможно в условиях «мыльной экономики» — экономики, которая позволила появиться компаниям — «мыльным пузырям».