Джеймс Кинселла: «Мы не хотим конкурировать с российскими провайдерами!»

— Расскажите немного о компании?

— Вы помните, что на рубеже веков телекоммуникационные компании практически
были уничтожены. В 2003 мы повторно запустили проект Interoute, вложив в него 3
миллиарда евро. Идея была в том, чтобы стать самой большой физической сетью в
Европе.  За три года компания окупилась и начала приносить прибыль.
Сегодня наш доход  равен  300 миллионов евро в год и у компании около
8 тысяч клиентов.

Мы не хотели создавать новую телекоммуникационную компанию, это не было
нашей целью. А целью было создание платформы, которая бы работала с
телекоммуникационным ПО по всей Европе. Наш основной концепт – это
инфраструктура как сервис (IaaS). Сегодня это широко распространено. Но когда
мы начинали в 2003 году, идея была очень новой. С тех пор произошло два
события:  цена на оборудование упала, а спрос вырос. Тоже  самое
произошло с компьютерами 20 лет назад.

— Что привлекло вас в Россию?

— Это огромный рынок в очень важной части Европы для нас, поскольку мы –
европейский оператор. Так что, Россия всегда была нашей целью. Но мы долго не
знали, как подойти к этому рынку, потому что он большой и сложный, например,
здесь более сложные требования к SLA.  Но сегодня мы понимаем, как
нам лучше работать с этим рынком.

— И как вы собираетесь работать с нашим рынком?

— Мы не собираемся конкурировать с местными поставщиками услуг, это не наша
цель.  Мы хотели бы повторить то, чего мы добились в других странах, здесь
в России. Наша физическая инфраструктура простирается от Лондона до Москвы и от
Стокгольма до Туниса. Мы позволили Тунису подключиться к Европе без посредников
в виде сети европейских телекоммуникационных компаний. Это сильно сокращает их
затраты.

— Вы сказали, что не собираетесь конкурировать с нашими провайдерами, но
если вы предоставляете подобные услуги, вам придется конкурировать?

— Мы предлагаем связь и облачные сервисы в Европе. Любой оператор, любой
провайдер услуг, который хотел бы присоединиться к нам, будет иметь
естественное преимущество предоставления своих услуг для связи с Западной
Европой. Здесь, между Санкт-Петербургом и Москвой, у нас таких преимуществ нет.
Мы не собираемся конкурировать здесь. Мы даем российским  операторам
преимущество при  выходе в Европу.

— Вы сказали, что SLA более сложный в России, не могли бы Вы рассказать
подробнее?

— SLA здесь гораздо более подробные и детализированные, чем на западе.
Возможно, это потому что уровень сервиса в среднем на западе выше, поэтому
никто не требует таких подробностей в SLA.  Но мы готовы предоставить все,
что русские партнеры от нас потребуют.

— Говорят, российские компании боятся идти в облака, боятся дыр в
безопасности, боятся отдавать свою информацию третьей стороне. Вы уже
столкнулись с этим здесь?

 — Да, в Азии и России такое присутствует. На западе – меньше. Но наше
облако – это частное облако. Мы знаем, где находятся все наши дата-центры, мы
ими владеем. И мы знаем все оптоволокно, которое их соединяет. Когда мы говорим
о нашем облаке, мы не опираемся на публичные интернет-каналы для передачи
информации. Мы опираемся на особую инфраструктуру, которую мы хорошо знаем. Мы
предоставляем те же услуги по облачным вычислениям, которые другие компании
предоставляют посредством интернета.  Но оно закрыто самое в себе.

— Таким образом, вы можете обеспечить безопасность информации?

 — Совершенно верно. Потому что это наша сеть, мы знаем каждое
соединение, каждый провод, где он находится и как он защищен.